We're all Sherlocked here
С чего начинается дружба)Эстель Лаймэ.
Раннее утро
Как там было в дедушкиной книге по материнской линии: "Сначала человек удволетворяет физ. потребности, потом все остальное"? Но знаете, несмотя на такое прозаическое вступление все было иначе...
Однажды, ранним утром, когда многие обитатели Хогвартса еще спали, в коридоре, ведущем в сторону большого зала, появилась невысокая фигурка девочки по имени Эстель Лаймэ. Она любила в одиночестве бродить по темным улицам или коридорам. Любила слушать тишину и мечтать, глядя на звезды. Собственно именно поэтому девочка и оказалась здесь в данный момент. Маленькая датчанка еще вчера хотела заглянуть в главное помещение школы, но не успела, вынужденная заниматься полезными, но нудными делами - регистрацией, знакомством с правилами... Потом следовало перетащить вещи в комнату, которая стала ее временным прибежищем, потом стоило таки познакомиться с сокурсниками, что пожалуй было единственным лучиком света среди прочей тоски, тоски обостряемой расставанием с родными, к которым Эль была очень привязана. Сегодня же утром, хоть ненадолго, Лаймэ хотела побыть одна и наконец-то почувствовать себя капельку ближе к дому, потому что над ним будут светить те же звезды, которые сейчас увидит она...
Итак, малышка чуть приотворила дверь в большой зал, и с удволетворением заметив, что внутри почти никого нет, а следовательно никто не помешает ее мечтам и воспоминаниям, проскользнула внутрь, быстрым шагом направившись в столу Подготовительного отделения. Там Эстель нашла удобное кресло со спинкой и устроившись в нем со стаканом апельсинового сока, перевела взгляд на потолок, и ушла в свои мысли, не замечая ничего вокруг...
Ая Вилленвей.
*Несмотря на каникулы и возможность поваляться в кровати хоть до самого обеда, Вилленвей сегодня вскочила на ноги, что называется, ни свет, ни заря. Что-то просто не давало спать девочке. Хотя, она-то понимала, что этим «что-то» был предстоящий отбор в факультетскую команду для дебатов, участие в котором хаффлпаффка вчера до поздней ночи обсуждала со своей старостой и одновременно главной по спальне. Быстро «загорающейся» Айке прочно засела в голову идея поучаствовать в данном мероприятии, потому и не спалось, и на месте не сиделось. Оттого и настроение было каким-то непонятным, скачущим.
Выскользнув из комнаты на цыпочках, чтобы не разбудить одну из ещё спящих соседок, маленькая волшебница минут с пятнадцать бродила в задумчивости по гостиной Дома. Правда, лучше бы это было назвать «металась из угла в угол»… Потому-то очень скоро обстановка гостиной слегка примелькалась и было принято решение «выйти в свет» - подняться первого этажа подземелий, где находилась хаффлпаффская гостиная, для начала в холл. В холле оказалось, на удивление людно. То есть, Айка не ожидала увидеть там совсем никого, а встретила аж двух учеников и четверых домовых эльфов. Первые спешили в сторону школьного двора, сонно переговариваясь на ходу, а вторые деловито сновали в разных направлениях. Быстренько миновав большой холл, девочка оказалась на лестнице, где недавно рассталась с Аланой, после их охоты на Книгу. Воспоминание об Аланке, которая, казалось бы, уже тысячу лет назад уехала к бабушке, настроение хаффлпаффки снова скакнуло в сторону минуса. Нахмурившись и посмотрев по сторонам, Ая подумала, что стоит сходить и выпить пару чашек кофе, который всегда поднимал настроение, но при этом был запретным для Вилленвей напитком дома. Да и здесь домовые эльфы отказывались его детям подавать. Девочка надеялась разжалобить домовиков с утра и выпросить такое большое количество ароматного напитка.
Вбежав в Большой Зал, который в связи с ранним часом всё-таки был пустынным, Айка широким шагом направилась к своему столу, погружённая в довольно тревожные мысли, и не замечая ничего вокруг. Она даже не заметила, что сейчас прокладывала пусть столу Дома Хельги, через ряды Подготовительного Отделения. Единственное, что девочка отметила (исключительно благодаря тому, что обоняние не отключилось так же, как зрение), что на столах как всегда много вкусностей, горячих, свежих, пахучих.*
Эль Лаймэ
Все-таки время для похода в зал было выбрано удачнейшим образом, и Эстель этим гордилась, нимало не смущаясь того факта, что ничего специально и не выбиралось, а просто события аккуратно и в требуемом порядке нанизались на веревочку, как бусины ожерелья. Просто так получилось, что сегодня ей не спалось и что-то заставляло считать черточки на обоях девичьей спальни в башне ПО. Просто так получилось, что это занятие быстро наскучило датчанке и она, бесшумно одевшись, отправилась бродить по пока незнакомым коридорам, совершенно забыв (или не придав значения) запрету на ночные бдения. А потом в памяти вдруг всплыли рассказы отца о главном зале, и Лаймэ младшая отправилась туда-непонятно куда, свято веря, что все дороги ведут в зал. Оказалось, что не все, потому что первая попытка окончилась полным провалом у сфинкса, охранявшего дверь в гостиную Рейвенкло. Вторая была не более удачной – уже на полпути маленькая волшебница сообразила, что просто-напросто возвращается в свою комнату. Но наша героиня терпеть не могла плыть по течению и подчиняться обстоятельствам, тем более была упряма как помесь осла и литератора-многостаночника, каждый день, обязанного написать 20 страниц очередной книги, поэтому тут же развернулась на 90 градусов и скользнула в небольшой коридор, который, в конце концов, привел Эль к цели – заветной двери в большой зал.
И сейчас девочка, счастливо улыбаясь, искала на потолке знакомые созвездия, и ее мысли не нарушались ни хлопаньем дверей, ни шумным разговором жителей Хогвартса. Но удовольствие не может длиться вечно, уже хотя бы потому, что тогда оно приестся, станет обыденностью, от него перестанешь получать удовлетворение. Поэтому (а, скорее всего, потому что у датчанки сегодня была масса срочных дел) Эстель сладко потянулась, отгоняя мечты в сторону, и по обыкновению порывисто встала, резко поворачиваясь лицом к выходу. Вот тут и началось самое веселое, потому как меньше чем в шаге от себя малышка успела заметить задумчивое лицо незнакомой девушки. Заметить успела, но не остановиться, а потому с разбегу налетела на незнакомку и (о, ужас!) весь стакан любимого Элькой сока, оказался вылитым на одежду встречной…
Айка
*В Большом Зале было сейчас по-настоящему уютно: не было толпы, не было шума. Айка отметила для себя, что теперь всегда будет стараться приходить именно в это время. Пользуясь моментом, она стянула с большого блюда, стоящего на столе ПОшек кусочек пирога, пахнущего одновременно ванилью и яблоками. Пирог был тёплым, не приторно сладким и очень ароматным. В общем, божественно вкусным. В дальнем углу громадного Зала, между самым концом стола Гриффиндора и преподавательским столом, девочка как раз заприметила одного из домовиков и ускорила шаг, чтобы успеть добежать до эльфа, прежде чем он испарится из Зала по своим домовиковским делам. Продолжая жевать пирог, хаффлпаффка лёгкой рысцой бежала вдоль стола Подготовительного Отделения. Ну, откуда ей было знать, что именно в этот момент, какому-то едва приехавшему в Школу чуду, которое Ая даже не заметила поначалу, захочется резко встать из-за стола . Да ещё и со стаканом сока. Который при вилленвеевском-то везении моментально оказался разлитым именно на Айку, и теперь по новенькой майке растекалось, может и красивое, но совершенно лишнее оранжевое пятно. Чувствуя, как липкая жидкость медленно впитывается в ткань и прокладывает себе дорогу к телу, второкурсница всё равно отказывалась верить в реальность этой ситуации… День, похоже, с самого утра обещал быть весёлым… Вилленвей так и стояла, открывая и закрывая рот, словно рыба, выброшенная на берег, и переводила взгляд с девочки на свою майку. Она даже забыла о пироге, до сих пор находящимся в руке, и теперь крепко зажатом в сжимающийся кулак и превращающийся в странное месиво.
Тряхнув копной тёмных и неубранных в хвост по причине утренней лени и спешки волос, она глубоко вдохнула в себя воздух, которого в последние мгновения стало непростительно мало. Вдох-выдох. «Мы спокойны, мы совершенно спокойны. Она ведь не хотела. Она ведь нечаянно… Ага, я тоже не хотела. Можно посочувствовать нам обеим. Потому что я…» Следуя внезапному порыву, Ая подхватила со стола первую попавшуюся чашку (по ощущениям, которые испытала ладошка, обхватившая эмалированную стенку чашки, та была с чем-то горячим, очевидно, чаем), и выплеснула на девочку. Так получилось, что жидкость пришлась как раз на руку пошницы, в которой та сжимала стакан. Свой бывший стакан с соком. Прищурив при этом глаза, девочка процедила:*
- Око за око. И Вам, доброго утра, мисс.
Эль
Черт... *моментально закусила губу девочка* Дурында неуклюжая... ходячее несчастье... криворукая... *как из волшебного горшка (того, который в детской сказке, без остановки кашу варил) посыпались мысленные ругательства, обращенные к себе любимой и такой невезучей. Закон Финнегана за последние пару дней прочно сросся с нашей героиней. Стоило вспомнить только разбитый локоть, который и сейчас еще саднил, когда, проскочив на перрон 9 и 3/4, Эстель со всего размаху вьехала в чью-то тележку. Или коленки, успевшие вчера дважды "поцеловать" каменный пол в коридорах Хогвартса... И сейчас, чуяло ее сердце (а интуиция, надо сказать, у девочки была развита весьма и весьма неплохо), что все так просто сегодня не закончится, тем более до конца дня было еще часов 18...
Все это в течении одного мгновения промелькнуло в голове датчанки. Быть может, не теми словами, быть может, вообще без слов, но разбираться с ворохом мыслей было некогда, ведь всего в шаге стояла ошарашенная незнакомка, вероятно обиженная (да нет, точно!) на неловкую мечтательницу.*
- И...из-ви... *так и не успела договорить бедная Эль, потому что что-то стремительно полетело ей в лицо. Хорошо еще, что у пошницы была привычка (дрянская конечно) теребить волосы, когда она волновалась и мордашку она прикрыть успела, правда при этом выронив пустой теперь стакан, который все время нервно сжимала в руке.*
- А-а-а... *страшная боль появилась одновременно в обожженой руке (и кто дает неуравновешенным девицам кипяток!) и кровоточашей ноге, порезанной осколками злополучного стакана.* - Ты... ты! У тебя в голове опилки, как у пугала огородного?! *в бешенстве завопила малышка, не соображая, что говорит* - Гадина! И такие еще называются волшебницами... да ты хуже самого распоследнего маггла! Маньячка! *во взгляде у Лаймэ полыхала ярость и уже совершенно не контролируя свои поступки, девочка повернулась к столу с целью схватить что-нибудь потяжелее и устроить банальную потасовку, но тут внутри нее лопнула какая-то струна и датчанка медленно опустилась на пол (прямо на разбитое стекло, между прочим), залившись белугой...
Ая
*Всё произошло в одно мгновение. К тому же Ая находилась в состоянии, граничащем между четкой явью и бессознательной туманностью. Потому-то она осознала, что стакан горячего, свежее заваренного и налитого в чашку чая – это не совсем то, точнее совсем не то, чем бы хотела в отместку облить девчонку Айка. Зато в те секунды, когда собственная же рука, совершившая фактически преступление и чуть ли не смертоубийство, опускалась вниз, сжимая уже пустое оружие, чашку, в смысле, девочка прекрасно осознала, что она натворила и как низко пала в собственных же глазах, которые сейчас были, ну точно не меньше трёх золотых галлеонов. Во-первых, пошница ведь, и правда, совсем не хотела её обливать соком. Сок должен был быть вкусным, и раз девочка куда-то с ним направлялась, то явно хотела не в поливательных целях использовать, а исключительно для приёма внутрь. Во-вторых, как Вилленвей вообще в голову взбрело облить случайную виновницу (хотя, теперь её уверенно можно называть жертвой), да ещё чем облить! Нет, ладно бы в волосы вцепилась… или ноги-руки попыталась оторвать – всё равно сил бы не хватило, зато не было бы сейчас вероятности, что у девочки будет какая-нибудь степень инвалидности.
Словно в фильме, который крутили на некачественном проекторе, сильно замедляющем действие и не выдающем звук, на глазах у Аи стакан выпал из рук девочки, плавно, успев сделать пол-оборота, бахнулся на пол и так же медленно взметнулся вверх фонтаном сверкающих осколков. Как оные опускались на пол, хаффлпаффка уже не видела. Потому что умелый оператор вдруг резко дёрнул плёнку вперёд, да ещё и звук моментально настроил. Столько «хороших» слов о себе Айка доселе не слыхивала. Хотя, будь она на месте несчастной пошницы, она бы и не такие речи сейчас вела. Именно потом ничего не отвечала в ответ, банально не зная, что теперь делать и что говорить. Как просить прощения. Даже когда девочка дёрнулась в сторону стола, Вилленвей не пошевелилась, готовая совершенно стоически принять ответный удар тарелкой по лицу. Но когда маленькая волшебница, обозвавшая хаффку магглом, осела на пол, да ещё и заплакала, «дочь» Хельги и сама не выдержала – упала рядом с девочкой, осторожно протянула к ней руку, неловко погладила по плечу, и еле сдерживая выступившие на глазах слёзы, прошептала:*
- Прости, пожалуйста… Я такая дура…
*Наверное, это были не совсем те слова, которые стоило сказать, но других отчего-то не было… Не было вообще ничего, кроме громаднейшего и безумно тяжелого камня чувства вины и жалости к этому несчастному, видимо, совсем недавно приехавшему в школу, и вот так вот встреченному человечку.*
Эстель
Наверное, Эль должна была уткнуться незнакомке в грудь и, размазывая слезы еще крепко-накрепко сжатыми кулачками, попросить прощения за злые слова, сорвавшиеся в момент горькой обиды, а потом принять извинения той и рассеять чувство вины, которое без сомнения охватило оказавшуюся не такой плохой девушку. Был момент, когда она так и хотела сделать, когда уже было опустила упрямую голову, и чуть наклонила ее в сторону неизвестной, но…
Но вдруг в зал вошло несколько человек в том числе пошников, проявивших недюжинную заботу о несчастных «врагинях» и от этого стало еще более тошно… Все это было правильно, все это было очень мило с их стороны и, скорее всего, поменявшись с ними местами, датчанка сама первая бы побежала утешать и помогать, но в данной ситуации это оказалось последней каплей, последним ударом топора, срубившим порыв под корень. Эстель никогда не плакала на людях, никогда , даже если было совсем плохо! Даже когда пропала мама, только подушка и папа (как редкое исключение) видели, что на самом деле пережила малышка в глубине души. Остальные же, возможно, посчитали Лаймэ бессердечной, но ей было все равно – главное, чтобы они не поняли из какого хрупкого стекла на самом деле изготовлено ее сердце, чтобы не смогли причинить ей боль. Сейчас же свидетелями ее позора стала не только эта леди напротив, но еще и сокурсники перед которыми, по мнению маленькой волшебницы, проявлять собственную слабость было уже совсем неприлично и неприемлемо! Плач закончился мгновенно, только красные глаза и слезинка, дрожавшая на кончике носа, еще напоминали о недавней истерике. Разумом же вновь завладела уязвленная гордость, а в глазах снова появилась ярость. Побелевшие от обиды губы слабо затрепетали, как будто Эстэ хотела сказать, но не могла найти в себе сил произнести это. На самом же деле девочке безумно хотелось нахамить незнакомке, но на ум не приходило ничего достойного этой «гадины», как датчанка уже мысленно окрестила девушку. Поэтому после минутного молчания она просто слабо махнула рукой и попыталась приподняться, оперевшись рукой (надо отметить – обожженной) о скамейку. Не тут-то было, господа, от напряжения, от изувеченного места, волной распространилась страшная боль, и Эль приглушенно простонав что-то необъяснимое, в полуобморочном состоянии сползла назад на пол…
Мисс Вилленвей
*Что ни говори, но в глубине души, и даже не совсем глубоко, но Вилленвей была гуманисткой. И проявления агрессии обычно были гораздо менее страшными. И уж точно никогда не влекли за собой такие последствия. Ая вообще не любила членовредительство, в какой бы форме оно не было. И то, что на неё нашло минуту назад, сейчас она сама не могла в голову взять. Эта школа творила с не чудеса. И не всегда, видимо, чудеса сдвигали её в положительную сторону. Одно было ясно – с такими темпами приехавшая на каникулы после третьего курса домой Айка не будет признана своими родителями. Потому что от спокойной и уравновешенной девочки, которая с большим чемоданом ступила первый раз на платформу 9 и ¾ , теперь не осталось и следа.
Сейчас, рассеяно водя ладошкой по плечу девочки-пошницы, и едва сдерживаясь от слёз, Ая совершенно не соображала, что делать, чем и как лечить. Она только тихонько приговаривала:*
- Ну не плачь, малыш. Прости, мы сейчас что-нибудь придумаем… - *но вопреки обещаниям, не придумывалось ровным счётом ничего. Вилленвей начинала впадать в панику – руки и губы затряслись мелкой дрожью, настырная влага с ещё большим упорством лезла наружу, мысли свивались клубком и не желали распутываться.
Трудно сказать, что бы сейчас было, не наполнись Зал внезапно людьми. Сочувствующими. Спрашивающими. Таращащимися. Они и резкий, но неудачный порыв девочки вскочить и убежать, моментально отрезвили Аю, вселив уверенность в своих будущих поступках. Вскочив на ноги, она злобно сверкнула глазами по всем пришедшим и помогла девочки вновь подняться. Девочка была маленькой и хрупкой, но и сама хаффка не могла похвастать ни высоким ростом, ни достаточным весом, оттого «ноша» была тяжеловатой. Но, что поделаешь – надо было исправлять свои ошибки. Приобняв пошку, ученица Дома Хельги медленно двинулась прочь из Зала, на ходу вспоминая, какой из коридоров и на каком этаже ведёт к Больничному Крылу.*
-------------
*Ооох, знали бы вы, какой это нелёгкий труд – тащить по многочисленным и витиеватым коридорам замка девчонку в не совсем самотранспортабельном состоянии, обязательно бы подошли и помогли несчастному чаду, с сопением практически волокущему через полшколы ещё более мелкое чадо. Знали бы строители и архитекторы, которые много-много веков назад строили такие замысловатости в школе, как долго одиннадцатилетнему ребёнку придётся идти от Большого Зала до Больничного Крыла, обязательно выстроили бы прямые коридоры да короткие лестницы. Или, в крайнем случае, на углах развесили бы таблички с подсказками, за какой портрет надо шагнуть, чтобы побыстрее добраться до нужного места.
В общем, место работы мадам Помфри искалось непомерно долго, а путь к нему был тернистым. И вот, когда силы Вилленвей были уже на пределе, на глаза девочке попалась табличка «Больничное крыло». И – о чудо – у хаффлпаффки словно открылось второе дыхание. Ускорив, насколько это было возможно, шаг, она почти сразу оказалась в большой светлой комнате, прямо перед столом. В комнате оказалось столько народу, что норвежка даже сперва растерялась. На больницу это совсем не походило, скорее на пункт скорой психологической помощи. Радовало только одно – кроме мадам Помфри (которую, к слову сказать, Ая знала только по описанию) здесь была ещё и Дайлис – такая родная и уже горячо любимая старшекурсница-хаффлпаффка. Аккуратно прислонив незнакомую до сих пор девчушку к ближайшему стеллажу и шепнув ей «Подожди-ка немножко», Айка направилась именно к Помошнице. Сделав несколько шажков, она с сомнением покосилась на присутствующих учеников и тихо произнесла:*
- Здравствуй, Дайлис… Понимаешь, нам тут помощь нужна… Медицинская… Срочная… - *девочка бросила ещё один, уже хмурый взгляд на присутствующих и, по её мнению, явно мещающих лечебному процессу ребят и обернулась к свой «жертве», проверяя, как там она* - Вот так… Куда нам?
Эстэ
Ну откуда, откуда берутся такие вот незнакомки, наверное, простонала бы или просто подумала Эстель, если бы находилась в более адекватном состоянии. Что же это за странные характеры сначала удивительно жестокие, потом необыкновенно добродушные и мягкие. Если бы еще неделю назад маленькая датчанка знала как начнется ее новая школьная жизнь, то, видимо, предпочла бы остаться в угрюмом пустом и холодном доме семейства Лаймэ… Уж лучше одной с любимыми книгами у теплого камина, где по старинной пословице (или поговорке) стены помогают, чем опасность на каждом шагу со всех сторон и все то же полное ощущение одиночества, усугубляемое нахождением в толпе. Как странно… когда вокруг люди, его чувствуешь в десятки раз ярче и на сердце гораздо тяжелее. Наверное, потому что никто не догадается улыбнуться и ободрить, у всех свои проблемы…
Уж лучше бы эта «садистка» оставила малышку в покое сидеть среди осколков, зачем, зачем ей понадобилось тащить ребенка куда-то. Очень хотелось разозлиться, вырваться и уйти в неизвестном направлении зализывать раны. Доползти до кровати в родной башне и, накрывшись одеялом с головой, забыться окончательно. Зачем надо было ее мучить, заставлять делать новые шаги и идти в неизвестность?! Оттолкнуть. Убежать. Но не было сил. Нещадно болела рука, саднили расцарапанные ноги, а взгляд периодически заволакивало мутноватой пеленой. Но еще больше страдало что-то внутри – эфемерное, непонятное, то, что невозможно было охарактеризовать словами – душа… И это было в десятки раз страшнее, и снова хотелось плакать от своей беспомощности и неуклюжести, не только физической, но и моральной, которая не позволяла стать такой как все, но регулярно ставила вразрез.
А потом они куда-то пришли, Эстель оказалась оставлена у стеллажа, к которому она прислонилась с глубоким вздохом и подсознательным намеком на некоторую радость, а незнакомка ушла, пропала из поля зрения. И честно говоря, разрыдаться захотелось еще больше, потому что сейчас Лаймэ было так необходимо чье-то тепло рядом, пусть даже и «врага»… Просто чувствовать, что ты не один даже понимая в глубине души, что это всего лишь иллюзия. Но Та, протащив ее, пожалуй, по всей школе пропала и хоть датчанка смутно различала ее голос среди общего гомона (интересно, куда же ее все-таки приволокли), она уже не была уверена, что он действительно реален – границы между мирами слились.
Девочка закрыла глаза и тихо, по стеклу сползла вниз, свернувшись на полу клубочком…
Аечка
*«…пройти, чтобы получить эту самую помощь?» - так на самом деле должна была выглядеть последняя вилленвеевская фраза. Но, похоже, сегодня всему задуманному не суждено было быть довершённым до конца. И причиной тому та юная особа, которая в данный момент медленно, осыпая за собой какие-то карточки, бланки и непонятные бумажонки, сползала по стеллажу. Видимо, девочка считала, что оставаться в том положении, которое для неё определила Айка, было менее безопасно и удобно. Вообще, у неё наблюдалась какая-то странная тяга к земле, то есть к полу. А вот Ая, хоть и носила жёлто-чёрный значок с барсуком в центре, такой любви не разделяла. Потому второкурснице пришлось снова проявлять практически чудеса эквилибристики и не менее чудесатый гуманизм, чтобы не дать «мученице» приложиться своей, кажется, не совсем здоровой головушкой к каменным плитам. Всё-таки плиты на вид были более прочными, чем девчушкина голова.
Крутанувшись на пятках, Вилленвей метнулась к незнакомой знакомице и приземлилась рядом с той (уже, кажется, по традиции) на коленки, больно ударившись при этом левой. Подтянув её к себе и устроив светловолосую головку на своих ногах, хаффлпаффка сквозь зубы процедила:*
- Мерррлин, да за что же мне такое счастье привалило?! - *и уже громче, прибавив голосу панических ноток, исключительно для повышения расторопности местного медперсонала, добавила* - Ну, кто-нибудь нам поможет, чёрт возьми!
Лай
Падаю себе спокойно, никому не мешаю... - автоматически и слегка иронически прошептала девочка сообразив, что приложиться к полу, так и не дали. И в покое не оставили. Ну что еще нужно было этой незнакомке, черт бы побрал ее добропорядочность и желание помочь самолично изувеченному ребенку. Ну притащила, ну прислонила и хватит с того! Можно еще врача найти, для оказания скорой медицинской, но кидаться на каждый шаг, жест или взгляд Эстель не требовала. А если уже кидается, могла бы спокойно реагировать на происходящее. Нет, она еще недовольна...
Впрочем, будем честны сами с собой, датчанке было ужасно приятно, что голос азиатки не оказался миражом, навеянным шоковым состоянием, в котором находилась и из которого постепенно выходила мисс Лаймэ. И что та не бросила ее и вместо ледяного пола всеми клеточками чувствуется чье-то тепло.
Несколько мгновений малышка так и пролежала неподвижно, снова замолкнув и прикрыв глаза. Лед, которым за последнее время покрылось сердечко нашей героини потихоньку плавился и несмотря на то, что боль не отпускала ни на минуту, стало легче и уютнее. Вспомнился родной дом на окраине Копенгагена и вечера перед камином втроем, когда мама еще была с ними. Странно, Элька давно уже не вспоминала об этом... почему же сейчас, отчего в не самый радостный момент, прислонившись к фактически смертельному врагу... Нет, уже не врагу... Девочка вообще никогда не была злопамятна (отомстит и забудет), а этой леди простила все, еще когда та волокла ее по коридорам. Просто потому что поняла, что не такая она плохая, эта вспыльчивая незнакомка. А потому Эстэ поступила совершенно нелогично для сложившейся ситуации - чуть приподнялась, повернула голову к девушке и, наморщив лоб от напряжения, прошептала:
- Меня кстати Эстель зовут... Так... просто... - а потом снова опустилась к ней на колени от новой вспышки боли.
Мадам Помфри.
*Мадам Помфри скептически подняла левую бровь, услышав о причине появления мальчика в больничном крыле - мальчик не казался ей настолько больным, как хотел казаться. Спокойно выдержав недовольный взгляд ПОшника, целительница проводила его взглядом из кабинета и сдержанно кивнула Эрике. Девушке действительно нужно было напомнить, чтоб она не слишком увлекалась пациентами, а просмотреть зелья. которыми располагает Больничное крыло пойдёт только на пользу юной помощнице*
*Рейвенкловка тихо сидела на табуретке, сосредоточенно вытирая кровь с лица и не спешила с ответом. Сочувственно взглянув на её мантию, покрытую в некоторых местах пятнами крови, целительница вздохнула. Слишком много стало травм в последнее время, слишком много неконтролируемой магии наполняет коридоры Хогвартса... Вечное желание немного побрюзжать было прервано отчаянным криком какой-то девочки, которая просила помощи. Женщина встала и выглянула в коридор. Зрелище, которое открылось её глазам совершенно не плорадовало целительницу.*
*Две первокурсницы стояли в коридоре, причём одной из них явно требовалась срочная помощь, так как она буквально сползала на пол, удерживаемая в вертикальном состоянии только стеной и стараниями маленькой Хаффлпаффки, которая из последних сил старалась дотащить девушку до кабинета Регистрации*
-О, Мерлин! Да что же это такое?!
*Мадам Помфри взяла пострадавшую девочку на руки- благо, что та весила совсем немного- и внесла в кабинет. Осторожно уложив её на кушетку, целительница посмотрела на Аю. По лицу её пробегали различные эмоции: от сочувствия до гнева, казалось, целительница сама ещё не решила, будет ли она сейчас ругаться или наоборот, жалеть обоих девушек, но руки её уже быстро осматривали пострадавшую в поисках повреждений*
-Что произошло?
*Бросив серьёзный взгляд на Хаффлпаффку, спросила она*
Ая.
*Всё-таки жизнь – штука совершенно непредсказуемая и не поддающаяся совершенно никаким прогнозам. Время ещё даже не подходило к ланчу, а у Вилленвей в третий раз под давлением обстоятельств менялись планы на сегодняшний день. С утра она всего лишь хотела довершить начатые вчера ближе к ночи дела. Потом на первое место резко и неожиданно выплыло желание убить мелкую пошницу, не умеющую держать стакан в руках. А теперь она сидела и улыбалась это самой «неумейке», ласково перебирая светлые шелковистые прядки.*
- Эстель… - *повторила она за девочкой и хмыкнула* - Очень красивое имя. Только вы с ним разные очень. А меня Ая зовут. Тоже так… просто…
*К счастью её крики всё-таки были услышаны, и ни кем-то там, а самой мадам Помфри, которая сразу же очень оперативно подхватила Эстель на руки и понесла в неизвестном Айке направлении. Несмотря на то, что все в школе без исключения просто по определению уважали мадам за то, что любую болезнь, травму и рану она могла исцелить, скорее всего, даже одним взмахам руки, оставлять свою «подопечную» без личного присмотра норвежка не собиралась. Потому тут же подскочила с пола, а точнее с вороха бумаг, на которых они только что сидели, и побежала следом за школьным колдомедиком. Через какие-то несколько мгновений Эстелька была уложена на кушетку, но Ае этого было мало, так ведь девочке не полегчает. И она приняла вид грозный и слегка скандальный и собралась поторопить мадам Помфри с оказанием помощи. Но была остановлена довольно серьёзным взглядом и вопросом, которого очень и очень хотелось бы избежать. Щеки Вилленвей моментально заметно порозовели, а рука автоматически потянулась к волосам и стала теребить одну из прядок. Опустив голову и разглядывая пятно на майке, хаффлпаффка немного помолчала, оттягивая этот нехороший момент, а потом, тяжко вздохнув, всё-таки ответила мадам.*
- Она… она ошпарилась… Руку облила горячущим чаем. А потом ещё и стакан разбила и ногу поцарапала… кажется… - *всех подробностей сегодняшнего утра можно было вполне избежать, ведь они не были важны для лечения. Совершенно не хотелось сейчас выслушивать нотации. И, понизив голос, девочка быстро затараторила, дабы отвлечь внимание мадам Помфри от подробностей.* - Вот. Так Вы нам поможете, да? Только учтите, уходить пока она не будет в полном порядке. Так что, если что, то палата нам нужна со стулом.
*Весь вид маленькой хаффлпаффки говорил о серьёзности её намерений. Она сейчас походила на маленького барашка, не хватало только кучеряшек и рожек. А в целом было видно, что если её сейчас начнут выгонять, то она будет сопротивляться, упираться ногами в пол, цепляться руками за мебель и кричать до конца, который обязательно будет для неё победным.*
Эль
Видимо последний порыв был уже совершенно лишним и действительно последним, потому что больше дите добавить ничего не смогло. Зрение отключилось мгновенно хотя может быть оно и работало, но вхолостую, потому что единственным, что различала Эстель были клубы плотного, практически непроницаемого серого тумана, внезапно спустившегося в больничное крыло и укутавшего все вокруг. Датчанка любила строгую сдержанность этого цвета, успокаивающего и умиротворяющего, но сейчас он вызывал отчаяние и страх. Иногда в этой пелене возникал просвет тут же заполнявшийся пятнами приглушенного пурпурного. Хотелось заплакать, закричать, но в горле пересохло и максимумом на который была способна малышка был трудноразличимый в общем гаме и сумятице сип... Кажется шок теперь прошел окончательно и боль нахлынула со всей силой на которую была способна, распростроняясь от руки волнами, толчками. Потом Лай подняли и куда-то понесли. Она хотела сопротивляться ведь каждый, даже такой плавный и мягкий, шаг как у несущего приносил новую вспышку от которой хотелось кричать так, чтобы лопались стекла и все люди вблизи вздрагивали с опаской, но приходилось смириться. Хотя на самом деле в этот момент она вряд ли мыслила такими четкими формами, мыслей не было...ведь в голове стоял этот липкий, сковывающий туман...
Последним же, в соответствии с давно прочитанным где-то утверждением, отключился слух. На голову как будто одели плотную меховую шапку для надежности присовокупив ее еще и металлическим шлемом. Давно уже ожидаемый обморок, наконец-таки пришел, и сознание отключилось полностью... Не стало кушеток, шумных хогвартчан с их проблемами, стелажа с бумажками, лекаря склонившегося над больной и... Айки... этой теперь уже знакомой незнакомки...
А потом нас выпроводили...))
Раннее утро
Как там было в дедушкиной книге по материнской линии: "Сначала человек удволетворяет физ. потребности, потом все остальное"? Но знаете, несмотя на такое прозаическое вступление все было иначе...
Однажды, ранним утром, когда многие обитатели Хогвартса еще спали, в коридоре, ведущем в сторону большого зала, появилась невысокая фигурка девочки по имени Эстель Лаймэ. Она любила в одиночестве бродить по темным улицам или коридорам. Любила слушать тишину и мечтать, глядя на звезды. Собственно именно поэтому девочка и оказалась здесь в данный момент. Маленькая датчанка еще вчера хотела заглянуть в главное помещение школы, но не успела, вынужденная заниматься полезными, но нудными делами - регистрацией, знакомством с правилами... Потом следовало перетащить вещи в комнату, которая стала ее временным прибежищем, потом стоило таки познакомиться с сокурсниками, что пожалуй было единственным лучиком света среди прочей тоски, тоски обостряемой расставанием с родными, к которым Эль была очень привязана. Сегодня же утром, хоть ненадолго, Лаймэ хотела побыть одна и наконец-то почувствовать себя капельку ближе к дому, потому что над ним будут светить те же звезды, которые сейчас увидит она...
Итак, малышка чуть приотворила дверь в большой зал, и с удволетворением заметив, что внутри почти никого нет, а следовательно никто не помешает ее мечтам и воспоминаниям, проскользнула внутрь, быстрым шагом направившись в столу Подготовительного отделения. Там Эстель нашла удобное кресло со спинкой и устроившись в нем со стаканом апельсинового сока, перевела взгляд на потолок, и ушла в свои мысли, не замечая ничего вокруг...
Ая Вилленвей.
*Несмотря на каникулы и возможность поваляться в кровати хоть до самого обеда, Вилленвей сегодня вскочила на ноги, что называется, ни свет, ни заря. Что-то просто не давало спать девочке. Хотя, она-то понимала, что этим «что-то» был предстоящий отбор в факультетскую команду для дебатов, участие в котором хаффлпаффка вчера до поздней ночи обсуждала со своей старостой и одновременно главной по спальне. Быстро «загорающейся» Айке прочно засела в голову идея поучаствовать в данном мероприятии, потому и не спалось, и на месте не сиделось. Оттого и настроение было каким-то непонятным, скачущим.
Выскользнув из комнаты на цыпочках, чтобы не разбудить одну из ещё спящих соседок, маленькая волшебница минут с пятнадцать бродила в задумчивости по гостиной Дома. Правда, лучше бы это было назвать «металась из угла в угол»… Потому-то очень скоро обстановка гостиной слегка примелькалась и было принято решение «выйти в свет» - подняться первого этажа подземелий, где находилась хаффлпаффская гостиная, для начала в холл. В холле оказалось, на удивление людно. То есть, Айка не ожидала увидеть там совсем никого, а встретила аж двух учеников и четверых домовых эльфов. Первые спешили в сторону школьного двора, сонно переговариваясь на ходу, а вторые деловито сновали в разных направлениях. Быстренько миновав большой холл, девочка оказалась на лестнице, где недавно рассталась с Аланой, после их охоты на Книгу. Воспоминание об Аланке, которая, казалось бы, уже тысячу лет назад уехала к бабушке, настроение хаффлпаффки снова скакнуло в сторону минуса. Нахмурившись и посмотрев по сторонам, Ая подумала, что стоит сходить и выпить пару чашек кофе, который всегда поднимал настроение, но при этом был запретным для Вилленвей напитком дома. Да и здесь домовые эльфы отказывались его детям подавать. Девочка надеялась разжалобить домовиков с утра и выпросить такое большое количество ароматного напитка.
Вбежав в Большой Зал, который в связи с ранним часом всё-таки был пустынным, Айка широким шагом направилась к своему столу, погружённая в довольно тревожные мысли, и не замечая ничего вокруг. Она даже не заметила, что сейчас прокладывала пусть столу Дома Хельги, через ряды Подготовительного Отделения. Единственное, что девочка отметила (исключительно благодаря тому, что обоняние не отключилось так же, как зрение), что на столах как всегда много вкусностей, горячих, свежих, пахучих.*
Эль Лаймэ
Все-таки время для похода в зал было выбрано удачнейшим образом, и Эстель этим гордилась, нимало не смущаясь того факта, что ничего специально и не выбиралось, а просто события аккуратно и в требуемом порядке нанизались на веревочку, как бусины ожерелья. Просто так получилось, что сегодня ей не спалось и что-то заставляло считать черточки на обоях девичьей спальни в башне ПО. Просто так получилось, что это занятие быстро наскучило датчанке и она, бесшумно одевшись, отправилась бродить по пока незнакомым коридорам, совершенно забыв (или не придав значения) запрету на ночные бдения. А потом в памяти вдруг всплыли рассказы отца о главном зале, и Лаймэ младшая отправилась туда-непонятно куда, свято веря, что все дороги ведут в зал. Оказалось, что не все, потому что первая попытка окончилась полным провалом у сфинкса, охранявшего дверь в гостиную Рейвенкло. Вторая была не более удачной – уже на полпути маленькая волшебница сообразила, что просто-напросто возвращается в свою комнату. Но наша героиня терпеть не могла плыть по течению и подчиняться обстоятельствам, тем более была упряма как помесь осла и литератора-многостаночника, каждый день, обязанного написать 20 страниц очередной книги, поэтому тут же развернулась на 90 градусов и скользнула в небольшой коридор, который, в конце концов, привел Эль к цели – заветной двери в большой зал.
И сейчас девочка, счастливо улыбаясь, искала на потолке знакомые созвездия, и ее мысли не нарушались ни хлопаньем дверей, ни шумным разговором жителей Хогвартса. Но удовольствие не может длиться вечно, уже хотя бы потому, что тогда оно приестся, станет обыденностью, от него перестанешь получать удовлетворение. Поэтому (а, скорее всего, потому что у датчанки сегодня была масса срочных дел) Эстель сладко потянулась, отгоняя мечты в сторону, и по обыкновению порывисто встала, резко поворачиваясь лицом к выходу. Вот тут и началось самое веселое, потому как меньше чем в шаге от себя малышка успела заметить задумчивое лицо незнакомой девушки. Заметить успела, но не остановиться, а потому с разбегу налетела на незнакомку и (о, ужас!) весь стакан любимого Элькой сока, оказался вылитым на одежду встречной…
Айка
*В Большом Зале было сейчас по-настоящему уютно: не было толпы, не было шума. Айка отметила для себя, что теперь всегда будет стараться приходить именно в это время. Пользуясь моментом, она стянула с большого блюда, стоящего на столе ПОшек кусочек пирога, пахнущего одновременно ванилью и яблоками. Пирог был тёплым, не приторно сладким и очень ароматным. В общем, божественно вкусным. В дальнем углу громадного Зала, между самым концом стола Гриффиндора и преподавательским столом, девочка как раз заприметила одного из домовиков и ускорила шаг, чтобы успеть добежать до эльфа, прежде чем он испарится из Зала по своим домовиковским делам. Продолжая жевать пирог, хаффлпаффка лёгкой рысцой бежала вдоль стола Подготовительного Отделения. Ну, откуда ей было знать, что именно в этот момент, какому-то едва приехавшему в Школу чуду, которое Ая даже не заметила поначалу, захочется резко встать из-за стола . Да ещё и со стаканом сока. Который при вилленвеевском-то везении моментально оказался разлитым именно на Айку, и теперь по новенькой майке растекалось, может и красивое, но совершенно лишнее оранжевое пятно. Чувствуя, как липкая жидкость медленно впитывается в ткань и прокладывает себе дорогу к телу, второкурсница всё равно отказывалась верить в реальность этой ситуации… День, похоже, с самого утра обещал быть весёлым… Вилленвей так и стояла, открывая и закрывая рот, словно рыба, выброшенная на берег, и переводила взгляд с девочки на свою майку. Она даже забыла о пироге, до сих пор находящимся в руке, и теперь крепко зажатом в сжимающийся кулак и превращающийся в странное месиво.
Тряхнув копной тёмных и неубранных в хвост по причине утренней лени и спешки волос, она глубоко вдохнула в себя воздух, которого в последние мгновения стало непростительно мало. Вдох-выдох. «Мы спокойны, мы совершенно спокойны. Она ведь не хотела. Она ведь нечаянно… Ага, я тоже не хотела. Можно посочувствовать нам обеим. Потому что я…» Следуя внезапному порыву, Ая подхватила со стола первую попавшуюся чашку (по ощущениям, которые испытала ладошка, обхватившая эмалированную стенку чашки, та была с чем-то горячим, очевидно, чаем), и выплеснула на девочку. Так получилось, что жидкость пришлась как раз на руку пошницы, в которой та сжимала стакан. Свой бывший стакан с соком. Прищурив при этом глаза, девочка процедила:*
- Око за око. И Вам, доброго утра, мисс.
Эль
Черт... *моментально закусила губу девочка* Дурында неуклюжая... ходячее несчастье... криворукая... *как из волшебного горшка (того, который в детской сказке, без остановки кашу варил) посыпались мысленные ругательства, обращенные к себе любимой и такой невезучей. Закон Финнегана за последние пару дней прочно сросся с нашей героиней. Стоило вспомнить только разбитый локоть, который и сейчас еще саднил, когда, проскочив на перрон 9 и 3/4, Эстель со всего размаху вьехала в чью-то тележку. Или коленки, успевшие вчера дважды "поцеловать" каменный пол в коридорах Хогвартса... И сейчас, чуяло ее сердце (а интуиция, надо сказать, у девочки была развита весьма и весьма неплохо), что все так просто сегодня не закончится, тем более до конца дня было еще часов 18...
Все это в течении одного мгновения промелькнуло в голове датчанки. Быть может, не теми словами, быть может, вообще без слов, но разбираться с ворохом мыслей было некогда, ведь всего в шаге стояла ошарашенная незнакомка, вероятно обиженная (да нет, точно!) на неловкую мечтательницу.*
- И...из-ви... *так и не успела договорить бедная Эль, потому что что-то стремительно полетело ей в лицо. Хорошо еще, что у пошницы была привычка (дрянская конечно) теребить волосы, когда она волновалась и мордашку она прикрыть успела, правда при этом выронив пустой теперь стакан, который все время нервно сжимала в руке.*
- А-а-а... *страшная боль появилась одновременно в обожженой руке (и кто дает неуравновешенным девицам кипяток!) и кровоточашей ноге, порезанной осколками злополучного стакана.* - Ты... ты! У тебя в голове опилки, как у пугала огородного?! *в бешенстве завопила малышка, не соображая, что говорит* - Гадина! И такие еще называются волшебницами... да ты хуже самого распоследнего маггла! Маньячка! *во взгляде у Лаймэ полыхала ярость и уже совершенно не контролируя свои поступки, девочка повернулась к столу с целью схватить что-нибудь потяжелее и устроить банальную потасовку, но тут внутри нее лопнула какая-то струна и датчанка медленно опустилась на пол (прямо на разбитое стекло, между прочим), залившись белугой...
Ая
*Всё произошло в одно мгновение. К тому же Ая находилась в состоянии, граничащем между четкой явью и бессознательной туманностью. Потому-то она осознала, что стакан горячего, свежее заваренного и налитого в чашку чая – это не совсем то, точнее совсем не то, чем бы хотела в отместку облить девчонку Айка. Зато в те секунды, когда собственная же рука, совершившая фактически преступление и чуть ли не смертоубийство, опускалась вниз, сжимая уже пустое оружие, чашку, в смысле, девочка прекрасно осознала, что она натворила и как низко пала в собственных же глазах, которые сейчас были, ну точно не меньше трёх золотых галлеонов. Во-первых, пошница ведь, и правда, совсем не хотела её обливать соком. Сок должен был быть вкусным, и раз девочка куда-то с ним направлялась, то явно хотела не в поливательных целях использовать, а исключительно для приёма внутрь. Во-вторых, как Вилленвей вообще в голову взбрело облить случайную виновницу (хотя, теперь её уверенно можно называть жертвой), да ещё чем облить! Нет, ладно бы в волосы вцепилась… или ноги-руки попыталась оторвать – всё равно сил бы не хватило, зато не было бы сейчас вероятности, что у девочки будет какая-нибудь степень инвалидности.
Словно в фильме, который крутили на некачественном проекторе, сильно замедляющем действие и не выдающем звук, на глазах у Аи стакан выпал из рук девочки, плавно, успев сделать пол-оборота, бахнулся на пол и так же медленно взметнулся вверх фонтаном сверкающих осколков. Как оные опускались на пол, хаффлпаффка уже не видела. Потому что умелый оператор вдруг резко дёрнул плёнку вперёд, да ещё и звук моментально настроил. Столько «хороших» слов о себе Айка доселе не слыхивала. Хотя, будь она на месте несчастной пошницы, она бы и не такие речи сейчас вела. Именно потом ничего не отвечала в ответ, банально не зная, что теперь делать и что говорить. Как просить прощения. Даже когда девочка дёрнулась в сторону стола, Вилленвей не пошевелилась, готовая совершенно стоически принять ответный удар тарелкой по лицу. Но когда маленькая волшебница, обозвавшая хаффку магглом, осела на пол, да ещё и заплакала, «дочь» Хельги и сама не выдержала – упала рядом с девочкой, осторожно протянула к ней руку, неловко погладила по плечу, и еле сдерживая выступившие на глазах слёзы, прошептала:*
- Прости, пожалуйста… Я такая дура…
*Наверное, это были не совсем те слова, которые стоило сказать, но других отчего-то не было… Не было вообще ничего, кроме громаднейшего и безумно тяжелого камня чувства вины и жалости к этому несчастному, видимо, совсем недавно приехавшему в школу, и вот так вот встреченному человечку.*
Эстель
Наверное, Эль должна была уткнуться незнакомке в грудь и, размазывая слезы еще крепко-накрепко сжатыми кулачками, попросить прощения за злые слова, сорвавшиеся в момент горькой обиды, а потом принять извинения той и рассеять чувство вины, которое без сомнения охватило оказавшуюся не такой плохой девушку. Был момент, когда она так и хотела сделать, когда уже было опустила упрямую голову, и чуть наклонила ее в сторону неизвестной, но…
Но вдруг в зал вошло несколько человек в том числе пошников, проявивших недюжинную заботу о несчастных «врагинях» и от этого стало еще более тошно… Все это было правильно, все это было очень мило с их стороны и, скорее всего, поменявшись с ними местами, датчанка сама первая бы побежала утешать и помогать, но в данной ситуации это оказалось последней каплей, последним ударом топора, срубившим порыв под корень. Эстель никогда не плакала на людях, никогда , даже если было совсем плохо! Даже когда пропала мама, только подушка и папа (как редкое исключение) видели, что на самом деле пережила малышка в глубине души. Остальные же, возможно, посчитали Лаймэ бессердечной, но ей было все равно – главное, чтобы они не поняли из какого хрупкого стекла на самом деле изготовлено ее сердце, чтобы не смогли причинить ей боль. Сейчас же свидетелями ее позора стала не только эта леди напротив, но еще и сокурсники перед которыми, по мнению маленькой волшебницы, проявлять собственную слабость было уже совсем неприлично и неприемлемо! Плач закончился мгновенно, только красные глаза и слезинка, дрожавшая на кончике носа, еще напоминали о недавней истерике. Разумом же вновь завладела уязвленная гордость, а в глазах снова появилась ярость. Побелевшие от обиды губы слабо затрепетали, как будто Эстэ хотела сказать, но не могла найти в себе сил произнести это. На самом же деле девочке безумно хотелось нахамить незнакомке, но на ум не приходило ничего достойного этой «гадины», как датчанка уже мысленно окрестила девушку. Поэтому после минутного молчания она просто слабо махнула рукой и попыталась приподняться, оперевшись рукой (надо отметить – обожженной) о скамейку. Не тут-то было, господа, от напряжения, от изувеченного места, волной распространилась страшная боль, и Эль приглушенно простонав что-то необъяснимое, в полуобморочном состоянии сползла назад на пол…
Мисс Вилленвей
*Что ни говори, но в глубине души, и даже не совсем глубоко, но Вилленвей была гуманисткой. И проявления агрессии обычно были гораздо менее страшными. И уж точно никогда не влекли за собой такие последствия. Ая вообще не любила членовредительство, в какой бы форме оно не было. И то, что на неё нашло минуту назад, сейчас она сама не могла в голову взять. Эта школа творила с не чудеса. И не всегда, видимо, чудеса сдвигали её в положительную сторону. Одно было ясно – с такими темпами приехавшая на каникулы после третьего курса домой Айка не будет признана своими родителями. Потому что от спокойной и уравновешенной девочки, которая с большим чемоданом ступила первый раз на платформу 9 и ¾ , теперь не осталось и следа.
Сейчас, рассеяно водя ладошкой по плечу девочки-пошницы, и едва сдерживаясь от слёз, Ая совершенно не соображала, что делать, чем и как лечить. Она только тихонько приговаривала:*
- Ну не плачь, малыш. Прости, мы сейчас что-нибудь придумаем… - *но вопреки обещаниям, не придумывалось ровным счётом ничего. Вилленвей начинала впадать в панику – руки и губы затряслись мелкой дрожью, настырная влага с ещё большим упорством лезла наружу, мысли свивались клубком и не желали распутываться.
Трудно сказать, что бы сейчас было, не наполнись Зал внезапно людьми. Сочувствующими. Спрашивающими. Таращащимися. Они и резкий, но неудачный порыв девочки вскочить и убежать, моментально отрезвили Аю, вселив уверенность в своих будущих поступках. Вскочив на ноги, она злобно сверкнула глазами по всем пришедшим и помогла девочки вновь подняться. Девочка была маленькой и хрупкой, но и сама хаффка не могла похвастать ни высоким ростом, ни достаточным весом, оттого «ноша» была тяжеловатой. Но, что поделаешь – надо было исправлять свои ошибки. Приобняв пошку, ученица Дома Хельги медленно двинулась прочь из Зала, на ходу вспоминая, какой из коридоров и на каком этаже ведёт к Больничному Крылу.*
-------------
*Ооох, знали бы вы, какой это нелёгкий труд – тащить по многочисленным и витиеватым коридорам замка девчонку в не совсем самотранспортабельном состоянии, обязательно бы подошли и помогли несчастному чаду, с сопением практически волокущему через полшколы ещё более мелкое чадо. Знали бы строители и архитекторы, которые много-много веков назад строили такие замысловатости в школе, как долго одиннадцатилетнему ребёнку придётся идти от Большого Зала до Больничного Крыла, обязательно выстроили бы прямые коридоры да короткие лестницы. Или, в крайнем случае, на углах развесили бы таблички с подсказками, за какой портрет надо шагнуть, чтобы побыстрее добраться до нужного места.
В общем, место работы мадам Помфри искалось непомерно долго, а путь к нему был тернистым. И вот, когда силы Вилленвей были уже на пределе, на глаза девочке попалась табличка «Больничное крыло». И – о чудо – у хаффлпаффки словно открылось второе дыхание. Ускорив, насколько это было возможно, шаг, она почти сразу оказалась в большой светлой комнате, прямо перед столом. В комнате оказалось столько народу, что норвежка даже сперва растерялась. На больницу это совсем не походило, скорее на пункт скорой психологической помощи. Радовало только одно – кроме мадам Помфри (которую, к слову сказать, Ая знала только по описанию) здесь была ещё и Дайлис – такая родная и уже горячо любимая старшекурсница-хаффлпаффка. Аккуратно прислонив незнакомую до сих пор девчушку к ближайшему стеллажу и шепнув ей «Подожди-ка немножко», Айка направилась именно к Помошнице. Сделав несколько шажков, она с сомнением покосилась на присутствующих учеников и тихо произнесла:*
- Здравствуй, Дайлис… Понимаешь, нам тут помощь нужна… Медицинская… Срочная… - *девочка бросила ещё один, уже хмурый взгляд на присутствующих и, по её мнению, явно мещающих лечебному процессу ребят и обернулась к свой «жертве», проверяя, как там она* - Вот так… Куда нам?
Эстэ
Ну откуда, откуда берутся такие вот незнакомки, наверное, простонала бы или просто подумала Эстель, если бы находилась в более адекватном состоянии. Что же это за странные характеры сначала удивительно жестокие, потом необыкновенно добродушные и мягкие. Если бы еще неделю назад маленькая датчанка знала как начнется ее новая школьная жизнь, то, видимо, предпочла бы остаться в угрюмом пустом и холодном доме семейства Лаймэ… Уж лучше одной с любимыми книгами у теплого камина, где по старинной пословице (или поговорке) стены помогают, чем опасность на каждом шагу со всех сторон и все то же полное ощущение одиночества, усугубляемое нахождением в толпе. Как странно… когда вокруг люди, его чувствуешь в десятки раз ярче и на сердце гораздо тяжелее. Наверное, потому что никто не догадается улыбнуться и ободрить, у всех свои проблемы…
Уж лучше бы эта «садистка» оставила малышку в покое сидеть среди осколков, зачем, зачем ей понадобилось тащить ребенка куда-то. Очень хотелось разозлиться, вырваться и уйти в неизвестном направлении зализывать раны. Доползти до кровати в родной башне и, накрывшись одеялом с головой, забыться окончательно. Зачем надо было ее мучить, заставлять делать новые шаги и идти в неизвестность?! Оттолкнуть. Убежать. Но не было сил. Нещадно болела рука, саднили расцарапанные ноги, а взгляд периодически заволакивало мутноватой пеленой. Но еще больше страдало что-то внутри – эфемерное, непонятное, то, что невозможно было охарактеризовать словами – душа… И это было в десятки раз страшнее, и снова хотелось плакать от своей беспомощности и неуклюжести, не только физической, но и моральной, которая не позволяла стать такой как все, но регулярно ставила вразрез.
А потом они куда-то пришли, Эстель оказалась оставлена у стеллажа, к которому она прислонилась с глубоким вздохом и подсознательным намеком на некоторую радость, а незнакомка ушла, пропала из поля зрения. И честно говоря, разрыдаться захотелось еще больше, потому что сейчас Лаймэ было так необходимо чье-то тепло рядом, пусть даже и «врага»… Просто чувствовать, что ты не один даже понимая в глубине души, что это всего лишь иллюзия. Но Та, протащив ее, пожалуй, по всей школе пропала и хоть датчанка смутно различала ее голос среди общего гомона (интересно, куда же ее все-таки приволокли), она уже не была уверена, что он действительно реален – границы между мирами слились.
Девочка закрыла глаза и тихо, по стеклу сползла вниз, свернувшись на полу клубочком…
Аечка
*«…пройти, чтобы получить эту самую помощь?» - так на самом деле должна была выглядеть последняя вилленвеевская фраза. Но, похоже, сегодня всему задуманному не суждено было быть довершённым до конца. И причиной тому та юная особа, которая в данный момент медленно, осыпая за собой какие-то карточки, бланки и непонятные бумажонки, сползала по стеллажу. Видимо, девочка считала, что оставаться в том положении, которое для неё определила Айка, было менее безопасно и удобно. Вообще, у неё наблюдалась какая-то странная тяга к земле, то есть к полу. А вот Ая, хоть и носила жёлто-чёрный значок с барсуком в центре, такой любви не разделяла. Потому второкурснице пришлось снова проявлять практически чудеса эквилибристики и не менее чудесатый гуманизм, чтобы не дать «мученице» приложиться своей, кажется, не совсем здоровой головушкой к каменным плитам. Всё-таки плиты на вид были более прочными, чем девчушкина голова.
Крутанувшись на пятках, Вилленвей метнулась к незнакомой знакомице и приземлилась рядом с той (уже, кажется, по традиции) на коленки, больно ударившись при этом левой. Подтянув её к себе и устроив светловолосую головку на своих ногах, хаффлпаффка сквозь зубы процедила:*
- Мерррлин, да за что же мне такое счастье привалило?! - *и уже громче, прибавив голосу панических ноток, исключительно для повышения расторопности местного медперсонала, добавила* - Ну, кто-нибудь нам поможет, чёрт возьми!
Лай
Падаю себе спокойно, никому не мешаю... - автоматически и слегка иронически прошептала девочка сообразив, что приложиться к полу, так и не дали. И в покое не оставили. Ну что еще нужно было этой незнакомке, черт бы побрал ее добропорядочность и желание помочь самолично изувеченному ребенку. Ну притащила, ну прислонила и хватит с того! Можно еще врача найти, для оказания скорой медицинской, но кидаться на каждый шаг, жест или взгляд Эстель не требовала. А если уже кидается, могла бы спокойно реагировать на происходящее. Нет, она еще недовольна...
Впрочем, будем честны сами с собой, датчанке было ужасно приятно, что голос азиатки не оказался миражом, навеянным шоковым состоянием, в котором находилась и из которого постепенно выходила мисс Лаймэ. И что та не бросила ее и вместо ледяного пола всеми клеточками чувствуется чье-то тепло.
Несколько мгновений малышка так и пролежала неподвижно, снова замолкнув и прикрыв глаза. Лед, которым за последнее время покрылось сердечко нашей героини потихоньку плавился и несмотря на то, что боль не отпускала ни на минуту, стало легче и уютнее. Вспомнился родной дом на окраине Копенгагена и вечера перед камином втроем, когда мама еще была с ними. Странно, Элька давно уже не вспоминала об этом... почему же сейчас, отчего в не самый радостный момент, прислонившись к фактически смертельному врагу... Нет, уже не врагу... Девочка вообще никогда не была злопамятна (отомстит и забудет), а этой леди простила все, еще когда та волокла ее по коридорам. Просто потому что поняла, что не такая она плохая, эта вспыльчивая незнакомка. А потому Эстэ поступила совершенно нелогично для сложившейся ситуации - чуть приподнялась, повернула голову к девушке и, наморщив лоб от напряжения, прошептала:
- Меня кстати Эстель зовут... Так... просто... - а потом снова опустилась к ней на колени от новой вспышки боли.
Мадам Помфри.
*Мадам Помфри скептически подняла левую бровь, услышав о причине появления мальчика в больничном крыле - мальчик не казался ей настолько больным, как хотел казаться. Спокойно выдержав недовольный взгляд ПОшника, целительница проводила его взглядом из кабинета и сдержанно кивнула Эрике. Девушке действительно нужно было напомнить, чтоб она не слишком увлекалась пациентами, а просмотреть зелья. которыми располагает Больничное крыло пойдёт только на пользу юной помощнице*
*Рейвенкловка тихо сидела на табуретке, сосредоточенно вытирая кровь с лица и не спешила с ответом. Сочувственно взглянув на её мантию, покрытую в некоторых местах пятнами крови, целительница вздохнула. Слишком много стало травм в последнее время, слишком много неконтролируемой магии наполняет коридоры Хогвартса... Вечное желание немного побрюзжать было прервано отчаянным криком какой-то девочки, которая просила помощи. Женщина встала и выглянула в коридор. Зрелище, которое открылось её глазам совершенно не плорадовало целительницу.*
*Две первокурсницы стояли в коридоре, причём одной из них явно требовалась срочная помощь, так как она буквально сползала на пол, удерживаемая в вертикальном состоянии только стеной и стараниями маленькой Хаффлпаффки, которая из последних сил старалась дотащить девушку до кабинета Регистрации*
-О, Мерлин! Да что же это такое?!
*Мадам Помфри взяла пострадавшую девочку на руки- благо, что та весила совсем немного- и внесла в кабинет. Осторожно уложив её на кушетку, целительница посмотрела на Аю. По лицу её пробегали различные эмоции: от сочувствия до гнева, казалось, целительница сама ещё не решила, будет ли она сейчас ругаться или наоборот, жалеть обоих девушек, но руки её уже быстро осматривали пострадавшую в поисках повреждений*
-Что произошло?
*Бросив серьёзный взгляд на Хаффлпаффку, спросила она*
Ая.
*Всё-таки жизнь – штука совершенно непредсказуемая и не поддающаяся совершенно никаким прогнозам. Время ещё даже не подходило к ланчу, а у Вилленвей в третий раз под давлением обстоятельств менялись планы на сегодняшний день. С утра она всего лишь хотела довершить начатые вчера ближе к ночи дела. Потом на первое место резко и неожиданно выплыло желание убить мелкую пошницу, не умеющую держать стакан в руках. А теперь она сидела и улыбалась это самой «неумейке», ласково перебирая светлые шелковистые прядки.*
- Эстель… - *повторила она за девочкой и хмыкнула* - Очень красивое имя. Только вы с ним разные очень. А меня Ая зовут. Тоже так… просто…
*К счастью её крики всё-таки были услышаны, и ни кем-то там, а самой мадам Помфри, которая сразу же очень оперативно подхватила Эстель на руки и понесла в неизвестном Айке направлении. Несмотря на то, что все в школе без исключения просто по определению уважали мадам за то, что любую болезнь, травму и рану она могла исцелить, скорее всего, даже одним взмахам руки, оставлять свою «подопечную» без личного присмотра норвежка не собиралась. Потому тут же подскочила с пола, а точнее с вороха бумаг, на которых они только что сидели, и побежала следом за школьным колдомедиком. Через какие-то несколько мгновений Эстелька была уложена на кушетку, но Ае этого было мало, так ведь девочке не полегчает. И она приняла вид грозный и слегка скандальный и собралась поторопить мадам Помфри с оказанием помощи. Но была остановлена довольно серьёзным взглядом и вопросом, которого очень и очень хотелось бы избежать. Щеки Вилленвей моментально заметно порозовели, а рука автоматически потянулась к волосам и стала теребить одну из прядок. Опустив голову и разглядывая пятно на майке, хаффлпаффка немного помолчала, оттягивая этот нехороший момент, а потом, тяжко вздохнув, всё-таки ответила мадам.*
- Она… она ошпарилась… Руку облила горячущим чаем. А потом ещё и стакан разбила и ногу поцарапала… кажется… - *всех подробностей сегодняшнего утра можно было вполне избежать, ведь они не были важны для лечения. Совершенно не хотелось сейчас выслушивать нотации. И, понизив голос, девочка быстро затараторила, дабы отвлечь внимание мадам Помфри от подробностей.* - Вот. Так Вы нам поможете, да? Только учтите, уходить пока она не будет в полном порядке. Так что, если что, то палата нам нужна со стулом.
*Весь вид маленькой хаффлпаффки говорил о серьёзности её намерений. Она сейчас походила на маленького барашка, не хватало только кучеряшек и рожек. А в целом было видно, что если её сейчас начнут выгонять, то она будет сопротивляться, упираться ногами в пол, цепляться руками за мебель и кричать до конца, который обязательно будет для неё победным.*
Эль
Видимо последний порыв был уже совершенно лишним и действительно последним, потому что больше дите добавить ничего не смогло. Зрение отключилось мгновенно хотя может быть оно и работало, но вхолостую, потому что единственным, что различала Эстель были клубы плотного, практически непроницаемого серого тумана, внезапно спустившегося в больничное крыло и укутавшего все вокруг. Датчанка любила строгую сдержанность этого цвета, успокаивающего и умиротворяющего, но сейчас он вызывал отчаяние и страх. Иногда в этой пелене возникал просвет тут же заполнявшийся пятнами приглушенного пурпурного. Хотелось заплакать, закричать, но в горле пересохло и максимумом на который была способна малышка был трудноразличимый в общем гаме и сумятице сип... Кажется шок теперь прошел окончательно и боль нахлынула со всей силой на которую была способна, распростроняясь от руки волнами, толчками. Потом Лай подняли и куда-то понесли. Она хотела сопротивляться ведь каждый, даже такой плавный и мягкий, шаг как у несущего приносил новую вспышку от которой хотелось кричать так, чтобы лопались стекла и все люди вблизи вздрагивали с опаской, но приходилось смириться. Хотя на самом деле в этот момент она вряд ли мыслила такими четкими формами, мыслей не было...ведь в голове стоял этот липкий, сковывающий туман...
Последним же, в соответствии с давно прочитанным где-то утверждением, отключился слух. На голову как будто одели плотную меховую шапку для надежности присовокупив ее еще и металлическим шлемом. Давно уже ожидаемый обморок, наконец-таки пришел, и сознание отключилось полностью... Не стало кушеток, шумных хогвартчан с их проблемами, стелажа с бумажками, лекаря склонившегося над больной и... Айки... этой теперь уже знакомой незнакомки...
А потом нас выпроводили...))